Он взял с собой только двух спутников. Только двух. Да и их можно было не брать с собой в дорогу, ибо он шёл домой. Он шёл туда, где не был уже много лет. Белый дом с черепичной крышей и двумя балконами. Типичный балканский дом, типичный снаружи, но не внутри…
Они шли не спеша вдоль русла небольшой речки. Вода была спокойна и чиста, как и мысли, которых не было. Все двигались в полном молчании. Сопровождавшие его двое близнецов – его собственная тень и его отражение в реке – то перегоняли его, то отставали… Правым ухом он слушал прошлое, левым – будущее. Длинные, торчащие ёршиком, усы помогали не терять связь с настоящим.
Прошлое смешивалось с будущим в одном блюде с приправой из настоящего, когда он размышлял о Вселенной. Он размышлял и не мог понять, чьи мысли приходят в его голову: его собственные или чужие? И если чужие, то чьи? А если его, то это мысли из уже забытого прошлого или из будущего? Ведь в настоящем моменте мысль родиться не может. Момент слишком краток.
Когда он остановился у изгиба реки, в точке, где два его спутника слились в одно целое, на их изображении проявился чёткий рисунок: лев, змей и летящая стрела. Лев смотрел вверх и вперёд, змей – вниз и назад. Между ними летела стрела. Он погрузился в созерцание. Время шло. Стрела летела. Природа хранила молчание. Лишь вена на его лбу надулась и пульсировала от возбуждения, порождая внутри головы звук: тук, тук, тук…
К вечеру они пришли домой. Над входом в дом ещё сохранилось изображение фамильного герба. На гербе был лев, змей и стрела.
